Предисловие

Один умный человек, доктор богословия, сказал: «Наша жизнь кажется многим лишь путешествием из пункта А в пункт В; пункт А - это роддом, а пункт В - это кладбище».

Но, слыша это и думая об этом, многие задают себе и другим вопрос: «И неужели это всё?» К этому принуждает ставший популярным за последние 100 лет атеизм. Если это действительно всё, то в чём тогда смысл существования, если впереди неминуемая «тишина и темнота»? Почему то те, кто отрицает существование Бога и вечной жизни очень этим гордятся. Что они такие независимые, правильные, волевые, толковые и прочее, и  прочее, и прочее…   Они обычно говорят: «Сильный человек должен быть атеистом, а все верующие слабаки». Во-первых, это полнейшая неправда, и об этом я ещё буду говорить ниже, а во-вторых, это, по ряду обстоятельств, можно сравнить с абсурд-ным утверждением типа: «Бросить курить может любой трус, а настоящий мужчина умрёт от рака лёгких». Атеизм достаточно стар и начинается с римлянина Эпикура и, по-види-мому, ещё раньше. Это только потом появились Вольтер ( который в конце жизни очень сильно пожалел обо всём, что написал ) и его не в меру ретивый последователь Лео Таксиль со своей «Забавной Библией». Это, в конце концов, Маркс и Ленин. Одного упоминания этих имён достаточно, чтобы впоследствии сделать вывод, что атеизм ничего хорошего миру не принёс, более того, он посеял ненависть, кровь и грязь.

   Примерно 150 лет назад стала очень популярной теория эволюции Дарвина о происхож-дении всех форм жизни от единого предка, а позже теория самозарождения и «большого взрыва». Сегодня пока ещё на их позициях стоят большинство учёных, а сами эти теории преподают в школах, хотя ими признаётся, что их выводы не только не доказаны, но и уже признаны ошибочными. Не только в СССР, где был государственный атеизм, но и в глу-боко верующей Америке дело обстоит так.

   Так во что же верить и на каких же позициях стоять? В нашей жизни есть много вещей, в которые мы верим, или доверяем, это одно и то же. Мы верим в телефонный спра-вочник, хотя и совсем незнакомы с его составителями, но там мы находим нужную нам информацию, и она оказывается правдивой. Мы также верим в географический атлас, хотя сами, скажем, не видели собственными глазами Северный Полюс. Но есть и ещё одна Книга, верить в которую у нас есть все основания.

   «Бога нет?!». Доказать это НИКОМУ И НИКОГДА НЕ УДАСТСЯ. Для этого нужно исследовать всю Вселенную, а это невозможно. Ведь мы даже не знаем всего о видимых - линейных измерениях нашего мира, а ведь есть и невидимый, неведомый вообще. Как устроено пространство, учёные и то почти совсем не знают, хоть некоторые из них высо-комерно заявляют: «О нашей вселенной мы знаем почти…ВСЁ!». Иными словами, атеизм антинаучен. И напротив, огромное количество доказательств существования Творца, Который всё создал, всем управляет и при этом сотворённого человека наделил свободой выбора. Вселенная, природа, человек - всё рассказывает о Нём! Но, кроме этого, Он дал нам чудесную Книгу на все времена, Книгу, пережившую испытание временем. Её запрещали, её уничтожали, её прятали и не допускали к ней. Глубина её высказываний необъятна, и вместе с тем они настолько понятны, что способны дойти до любого простого человека.

   Эта книга была у меня в руках не всегда. Когда я рос и учился в школе, меня воспиты-вали на других книгах. Кое-кто из таких же людей, как я сам, хотели всё решать за меня, в

том числе и то, во что верить и ради чего жить. Но время всё расставило на свои места.

   Моя жизнь, конечно же, неразрывно связана с историческими событиями, происходив-шими вокруг. Они формировали меня, и, конечно, я сам, когда уже мог самостоятельно решить, куда идти дальше. И хоть меня и воспитывали атеистом, но где-то подсозна-тельно я хотел верить, что надо мной кто-то есть и Он стоит того, чтобы познавать Его.

Всё это - мой личный жизненный опыт. Он у каждого из миллиардов людей свой. Попробую рассказать и порассуждать о моём.

Глава 1

* * *

 

   1972 год, год моего рождения, был високосным и олимпийским. Исполнилось 50 лет с момента образования СССР, летом, в которое я появился на свет, стояла ужасная

жара и засуха, а лучшей песней года, как будто по иронии, стала песня «Увезу тебя я в тундру».

    Откуда я взялся? Теперь уже знаю: вышел из рук Творца, как и Адам когда-то. И всё-таки хотелось бы рассказать для начала о моих предках, бабушках и дедушках, и родите-лях тоже.

   Все мои предки, которых я знаю, были евреями. Фамилия из моего свидетельства о рождении - Виленский - не очень древняя, но и не новая. Происходит она от города Вильна ( Вильнюс ), который первый раз упоминается в письме князя Гедиминаса в четырнадцатом веке. Иными словами, интересная литовская и польская история с географией. Это только потом они попали на Украину, откуда все мои дедушки и бабушки.

   А как попал в Бердичев, на родину моего отца, человек по фамилии Виленский? Этот вопрос меня очень сильно заинтересовал, и вот, блуждая в Интернете, я, кажется, нашёл объяснение. Дело в том, что в средние века инквизиторы насильно превращали иудеев в католиков. Эти насильно окатоличенные назывались марранами. Однако поскольку у иудеев их вера - часть национального самосознания, как ни у кого из других народов, то с окончанием мрачных времён потомки марранов перешли снова в иудаизм. И, конечно, многие из них даже имели дворянство, которого могли и лишиться, перестав быть католиками.

   Есть ли в моём роду нееврейская примесь? Возможно, и есть. Дело в том, что у моей бабушки была украинская фамилия - Бабиченко. И я образно представил себе историю о том, как украинский парень, которого звали, скажем, Андрий, случайно встретил у реки симпатичную еврейскую девушку Гитл ( именно так и звали мою прабабушку ), так её полюбил, что принял еврейскую веру, стал Исраэлем и женился на ней. Хотя в царской России это было небезопасно, за это могли и повесить. Выдумка, скажете вы, но довольно любопытная. Вообще же, должен сказать, не только мои предки, но и вся моя жизнь неразрывно связана с Украиной. На Украине я родился и вырос, очень люблю украинский язык, песни, обычаи, книги и вообще всё, что с этим связано.

   Отец мой, как я уже и говорил, бердичевлянин. У своих родителей, моего дедушки Арона и бабушки Бэлы он был единственным ребёнком. Так уж получилось. Два раза у них рождался мёртвый ребёнок, и только третий, мой будущий папа, выжил. Может, именно поэтому его назвали Хаим, что значит «жизнь». Потом, правда, ему пришлось перекреститься в Ефимы из за известного отношения к лицам нашей национальности. Но в то время в Бердичеве был большой процент евреев, они ещё не уехали. Надо сказать,

что они очень уважали еврейскую традицию, а дедушка регулярно ходил в синагогу. Говорили они между собой на идише, и папа его тоже отлично знал.

   Что же касается мамы, то она, как впоследствии и я, родилась в Сумах. И если дедушка и бабушка из Бердичева были людьми мастеровыми, то по женской линии предки были несколько иными: один прадед бухгалтер, другой - коммерческий директор лесопильного завода. О них я знаю крайне мало, но до сих пор в нашей семье хранится старейшая фотография, сделанная ещё в девятнадцатом веке, где бабушкин отец с семьёй. Мамин отец, дедушка Рувим, прожил очень интересную жизнь. Родился он ещё до революции, воспитывался и учился, как и все еврейские мальчики, в хедере, а семьи тогда были с очень большим количеством детей. Всё изменил семнадцатый год. И вот что я хотел бы сказать: исторические события и лидеры очень сильно влияют на формирование людей, и

об этом я ещё много буду говорить, поскольку мне тоже досталось жить в переломный

момент истории и мне достался восемьдесят пятый год и девяносто первый. В общем, получилось так, что дед Рувим по жизни был и комсомольским активистом, и замполитом на фронте и ещё долгое время в армии после войны ( между прочим, за все послевоенные годы он никогда служить за пределы Украины не попадал ), а после демобилизации на руководящей работе. Им с бабушкой по жизни досталось: и война, и погромы, и вдобавок они ещё занимались сельским хозяйством в Крыму, там и познакомились и с тех пор всегда были вместе, даже на войне, когда бабушка пошла на фронт добровольцем.

   Моя мама… Человек удивительный и замечательный, и о ней я, наверное, ещё неодно-кратно вспомню, рассказывая о себе. Её жизненный путь был весьма любопытным: была она одногодкой с папой, даже месяц рождения один и тот же, сентябрь 1938-го. Сначала война, половину которой она провела в дедушкиной авиационной части, потом сорок пятый год и Польша, до которой дошёл его батальон, а затем гарнизоны в разных украинских городах: Белая Церковь, Миргород, Прилуки и, наконец, Бердичев, где они с папой и познакомились, встречая Новый год, стали встречаться и, наконец, поженились. А затем приехали вместе в Сумы, где родилась моя старшая сестра Ира, а затем и я.

  

   Пройдясь по галерее своих предков, я перехожу, наконец, к рассказу о себе. И начинать долгую историю буду, конечно же, с младенчества, с тех самых времён, «когда деревья были большими». И не только деревья, но и мой дом в Сумах - великолепном украинском городе, основанном запорожским атаманом Кондратьевым 350 лет назад. К сожалению, он не сохранился, его снесли, когда мне было лет семь, и остались только зрительные образы да несколько чёрно-белых снимков.

   Очень интересна история этого дома. До революции он принадлежал какому-то богато-му адвокату, и вот он то ли уехал, то ли что-то другое случилось с ним, а в дом его вселились «пролетарии». Это были мои прадедушка и прабабушка с семьёй ( они вселились в бывшую гостиную, в которой поставили перегородки ) и другие люди. Прадед Исак умер перед самым началом войны, и с его смертью вся наша семья получила ярчай-ший, можно сказать, урок веры.

   А вот в чём он заключался. Его жена, прабабушка Хана тогда сказала: «Что Бог не делает, всё к лучшему…» Но её тогда никто не понял. Зато её поняли позже. Дело в том, что последние годы он был нетранспортабельным, и если бы он был жив, вся семья, вместо того чтобы уехать в эвакуацию, осталась бы в Сумах, и их бы расстреляли фашисты, как и всех евреев. А так получилось, что его смерть спасла много жизней.

Должен сразу сказать, что верующий человек имеет совершенно иное отношение к смерти. Вера в вечность спасает его от отчаяния, когда он знает, что у Бога всё поправимо, даже смерть близких людей.

   Да, если бы не это обстоятельство, я мог бы и не родиться, или это был бы кто-то совсем другой. Для этого была бы и ещё причина. Ещё задолго до того, как дед стал политруком, два раза его чуть не настигла смертельная опасность. Первый раз, когда всех загоняли в колхозы, и он сказал, что не надо домашнюю птицу в колхоз; это только потом решили, что это перегиб. А второй раз в тридцать седьмом, «за связь с заграницей», то есть за переписку с родственниками в Америке. Ужасное время, ужасные нравы, попытка сослать всех евреев на Дальний Восток, так что появиться на свет я вполне мог бы и в Хабаровске.

   Итак, о моём старом доме. После войны дедушка и бабушка вместе с мамой ( и её старшей сестрой ) вернулись обратно, и квартира числилась за ними. Это несмотря на то, что жили они по гарнизонам. А потом дедушку демобилизовали ( между прочим это был великолепной души человек, почти священник, у него и должность была в армии такая ), вскоре мама закончила пединститут, вышла замуж и приехала с папой в Сумы. А у бабушки тоже была сестра - незамужняя. Диплом мама писала, будучи уже в положении, а родился первый ребёнок в Сумах.  

   Вот так и жили они все вместе, 7 человек в трёх комнатах. Мама, папа, дедушка и

бабушка. Дом, надо сказать, не со всеми удобствами, удобства во дворе, и  водопровода с канализацией тоже нет. Электричество, правда, есть, телевизор и радио тоже. Мою стар-шую, фактически, воспитывала бабушка - она не работала, занималась хозяйством. Мама была слабовата физически и ещё не определилась с работой ( она с детства была болез-ненной и её берегли, но это её не испортило, не помешало стать заботливой и доброй ), а папа, у которого был только техникум, пошёл в вечерний институт. Учился он всего семь лет, но зато когда закончил, его сразу на заводе назначили начальником нового отдела.

   А потом они остались в этой квартире втроём - все остальные в новые дома переехали. И решили осуществить свой давний замысел - завести второго ребёнка. Мой папа не сильно любил заниматься с очень маленькими детьми, ему больше нравилось с подросшими, особенно когда они начинали делать успехи. Новость о том, что у него будет первый ребёнок, не вызвала у него большой восторг. Он тогда сказал: «Ну что ж, нам будет хорошо и втроём…»  А потом, после рождения сестры, он, всё-таки хотел очень наследни-ка, и, когда я появился, по-настоящему и неподдельно радовался этому.

 

   Хочу сказать сразу, что у своих родителей я был не вторым, а фактически первым ребёнком. Почему, спросите вы? Да потому что, как я и сказал, воспитанием моей старшей сестры, как я и сказал, занималась бабушка и фактически только она. Более того, если в ту пору мама обращалась к ней с вопросом, связанным с этой темой, та отвечала вопросом на вопрос: «Ты что, мне не доверяешь?»  А вот поднимать меня ей с отцом пришлось уже самим.

   Вообще, я хочу изложить тут свой взгляд на молодые семьи. Большинство людей вступают в брак в возрасте двадцать с небольшим. У них маловато жизненного опыта, и они совершают много ошибок: в выборе партнёра ( главным образом по внешним дан-ным ), в самоуверенности, в неверной оценке и супруга, и себя. И только после свадьбы всё оказывается не так, как казалось: разные взгляды на жизнь, разные привычки, принципы, амбиции, несоответствия в малом и большом. Так случилось и с моими родителями. Мама в молодости слышала, что переделывать другого нельзя, это ничего не даст, но она посчитала, что ей как педагогу это удастся. И оказалась как всегда неправа. Придираться и пытаться переделать другого ни в коем случае нельзя, об этом ещё Карнеги в своей книге писал.

   То же самое с детьми. Без знаний и правильных понятий здесь можно много дров наломать. А мои родители, хоть были очень чистыми, порядочными и верными людьми, не занимались этим сами аж до тридцати с лишним лет. А потом пришлось всему учиться с нуля.

   Вот, например, физическое развитие и закалка. Геркулесами они не были, и мне то же самое досталось по наследству. У человека физически сильного есть свои преимущества.

И то, что они такие, не всегда их заслуга, просто они уродились такими. Мне это не досталось, и это наложило отпечаток на все годы моей жизни. Это, конечно, не была катастрофа, я рос, как все: неплохо занимался в школе, выполнял поручения по дому, даже спортом занимался, но в этом плане я был способен на меньшее, чем мои товарищи. Зато об умственном и духовном развитии детей мои папа и мама заботились как следует, и этого у них не отнять. Что я имею в виду, когда говорю о духовности? Хоть у нас и не было тогда Библии, но была же художественная литература, как бы вместо неё. К тому же мама в детской библиотеке работала, из школы через полтора года ей пришлось уйти, потому что голосовые связки слабые, но нашлась другая работа, связанная с детьми: сначала эта самая библиотека, а потом Дворец пионеров.

 

   Каково было моё восприятие мира в раннем детстве? Интересный вопрос. У меня сразу сложилось ощущение, что определённые взгляды на это появились во мне сразу. Удиви-тельно, но первое, что я помню - это круг и какие-то люди в белых халатах, которые надо мной склонились. И понятие бесконечности в пространстве и времени появились сразу.

В самом деле. Тогда мне казалось, что весь бескрайний мир устроен именно так, каким я его вижу - нарезанным на городские кварталы.

   Это - особая тема. Я родился, вырос и сейчас живу в городе. Я уже сформировался как городской житель и, к сожалению, другим не буду. Мне приходилось иногда бывать в сельской местности, я посмотрел на людей, которые там живут, на их жизненный уклад, и понял, что так жить, как они, я, к сожалению, не смогу. Хотя сегодня медицина уже доказала, что человеку здоровее жить в деревне, на свежем воздухе, регулярно работая физически и на более чистых продуктах.

   Тем не менее жизнь в трёхлетнем возрасте казалась мне однообразной: пробуждение, прогулка, еда и сон и опять то же самое, и так изо дня в день. Но тогда я и представить себе не мог даже моё ближайшее будущее.

   Что я мог в то время знать о Боге? Да ровным счётом ничего. Уж больно идейная была у нас семья. Дедушка бывший политработник, а папа тоже член КПСС и пропагандист на заводе. Мне показали книжечку карикатур Жана Эффеля и рассказали, что на самом деле Бога нет, что это всё сказки. Вот пока и всё.

   Но время шло. Менялись и обстоятельства жизни.

Глава 2

* * *

 

   В 1977 году была принята новая советская Конституция, торжественно отпраздновано 60-летие «великого Октября», а на экране телевизора неизменно гостил дорогой Леонид Ильич.

   Интересные события начали происходить со мной в пятилетнем возрасте.

   Что я из себя представлял тогда?  Этого не могла знать в то время ни моя семья, ни тем более я сам. Вот только физически оказался слабоват. Один раз, оставшись без присмотра, наелся горошков-мультивитаминов. Отравился, конечно, но откачали. А тут ещё пробле-мы с носоглоткой, пришлось даже аденоиды оперировать, а вот гланды долго так и оставались, мне их только взрослому вырезали.

   Несмотря на физические проблемы, я был всё-таки умненьким ребёнком. В четыре года уже читал и даже понимал украинский язык. У нас в общем то вся семья такая - все очень толковые, многие отличники, как моя старшая сестра, например. Евреи вообще умный и способный народ. Если кто читал в Библии Пятикнижие Моисея, там во второй заповеди написано, что Бог оказывает милость к Своему народу на тысячу поколений. А ещё были великолепные музыкальные способности. Но учить было некому, в обычной музыкальной школе я не прижился, потому что слишком вертлявый, не паинька; вообще-то маме сказали, что таких детей обучают московские профессора. И тем не менее я не жалею, что музыкант из меня не вышел. Я сейчас просто подумал, что второй Кисин никому не нужен. Были и другие опции, например, пойти в науку или в спорт, но всё-таки я рад, что занимаюсь Интернетом, и это стало главным делом моей жизни. И вообще не стоит сожалеть об упущенных возможностях и ошибках прошлого. Как сказал один умный человек, «мы не в состоянии изменить старт ( нашей жизни ), но зато можем изменить финиш».

   Так получилось, что в моей повседневности в то время было много интересного, за исключением детского сада. Мама почему-то решила, что не надо мне туда. Это было связано с тем, что моя сестра Ира, с которой у нас разница 10 лет, его терпеть не могла, её там очень сильно обижали: заставляли пить молоко, которое её организм не принимал, да ещё и в угол за это ставили. Ну что можно сказать? Какая страна, такие и садики. Безобра-зие, если человека всё время унижают в течение всей жизни. И вообще, в коммунисти-ческих странах отдельная личность и её интересы - ничто. Бог же уважает и любит каждого. Ведь любой человек - это личность, он неповторим, и второго такого во всей Вселенной нет! Так что в садике я не был ни одного дня. А хорошо было бы мне там или плохо - трудно сказать. У всей этой истории был только один минус. Маловато самостоя-тельности. Когда в семь лет пошёл в школу, пришлось, например, срочно учиться завязывать шнурки - там была физкультура. И ничего - обошлось.

   А потом нам дали новую квартиру в панельном доме, и той же осенью я пошёл в школу.

Тогда я не знал ещё, как относиться к этому и что меня там ждёт. И тем не менее, таким вот образом моё учение началось.
 

Глава 3

* * *

  

   В 1979 году Советский Союз ввёл войска в Афганистан, а в 1980 в Москве взамен построения коммунизма были проведены Олимпийские игры.

   Наверное, первое время ходить в школу нравится всем маленьким детям. Они ощущают себя более взрослыми, им нравится «игра» с книжками, тетрадками, карандашами и т.д.

Нечто подобное ощутил и я. Тем не менее, даже моё ближайшее будущее было покрыто туманом.

    Хотя, надо сказать, школьником я был весьма оригинальным, совсем крохотным: рост 110 см, вес 11 кг. Тем не менее это не мешало мне учиться: занимался я хорошо, на 4 и 5, а если и получал тройки в четверти, то только по физкультуре. Вот только каллиграфию я ненавидел, не получалось у меня красиво писать, а работать над этим всё равно приходи-лось, и по многу часов.

   Уже в эти годы, несмотря на то, что меня воспитывали атеистом, я всё-таки ощущал, что надо мной кто-то есть и заботится обо мне. Но также и то, что есть и другая сила, которая подталкивает меня к всяким пакостям и которую мы называем дьяволом. В те годы я почему-то ужасно боялся смерти, хотя и только начинал жить и понимал, что впереди у меня лет сто. Пугала меня эта самая будущая тьма и тишина. Пройдёт ещё некоторое время, и я начну себя утешать, что в будущем, при «коммунизме», что-нибудь такое придумают, чтобы победить старость и смерть. А может быть, после того, как человек умирает, есть всё-таки что-то потом.

 

   Немного о своём классе.

   Так получилось, что я пошёл в школу вскоре после того, как переехал в новый район.

А другие ребята или жили по соседству, или вместе в садик ходили. Я же до семи лет фактически воспитывался как барчук в том смысле, что контакты с детьми у меня до школы почти отсутствовали. Просто дружить было не с кем. Тем не менее в своём 1-В классе я отлично прижился, меня все любили и почти никто никогда не обижал.

   Несколько слов о первой учительнице. Обычно это человек, которого помнишь всю школу и всю жизнь. Звали её Зоя Ивановна, и так получилось, что была она хорошей знакомой моей мамы. Вместе начинали когда-то работать в одной школе. Мама с детства мечтала стать учительницей, хоть её и отговаривали от этого. Закончила педагогический, получила свободный диплом, поскольку уже вышла замуж. А вот в школе проработала всего полтора года: слабые голосовые связки, и оттуда пришлось уйти. А она всегда любила и очень любит детей. Что же оставалось делать? Удалось найти работу, так или иначе связанную со специальностью - младшими школьниками. Для этого дедушке впервые пришлось воспользоваться званием и фронтовыми наградами, пойти в обком партии. И назначение на вакантную должность состоялось, в детскую библиотеку. Хоть и не было библиотечного образования, а профессию удалось освоить, а главное её дело было - проводить и организовывать интересные и увлекательные мероприятия: ёлки, тематические встречи, спектакли и прочее. Из этого можно сделать только один вывод: человеку всегда есть в жизни место, чтоб реализовать самого себя.

   Так вот, в школе №6, в которой я учился, было много учителей начальных классов. Наблюдая их со стороны, я ещё тогда сделал вывод, что многих из них к детям подпускать даже близко нельзя, им бы на мясокомбинате работать. Но ничего не поделаешь, кто-то должен детей обучать. А наша Зоя Ивановна была по крайней мере лучше многих. Она умела толково вести урок и разъяснять материал, поддерживать дисциплину, и любим-чиков у неё не было. Были, конечно, и ошибки в работе, а у кого их нет? Но эти ошибки скорее не её, а советской системы просвещения - так что в этом, можно сказать, никто не виноват.

   Эта система, например, выдвигает и поощряет пай-девочек и пай-мальчиков, которые

правильно сидят за партой, всё делают по команде ( однажды мама рассказывала мне такое про один из классов в своей школе, в котором детей чуть ли не бьют за то, что они скребутся ногами по полу, и такое отношение поощрял сам директор школы ) и никогда не выходят за определённые каким-то дядей «рамочки». «Лучших» из тех, кто соответ-ствует всем этим требованиям, уже с детства делают активистами и двигают вперёд. Сначала староста или председатель совета отряда, потом председатель совета дружины и комсорг, а там могут взять на работу в райком комсомола и дальше, дальше, дальше…

Есть общая, великая цель - коммунизм, а в достижении её отдельная личность не значит и не стоит ничего. А кто выходит за рамки дозволенного, того прорабатывают, давят, лома-ют через колено, и получают в результате не человека, а человеческого фактора - безлико-го и даже бесполого «товарища». Главный признак которого - ярковыраженный комплекс неполноценности.

   Вот например, индивидуальный подход в школьном образовании. Очень редкими были случаи, когда способным, одарённым детям дозволяли заниматься в школе по собствен-ной, ускоренной программе. Ни Боже мой!!! Всех под одну гребёнку, все занимаются по одной программе и никаких отклонений от стандартов. А если проблемы даже не в успеваемости, а только в поведении, подключать родителей, составляя письма им на работу - мало не покажется.

   Эта проблема касалась и лично меня.

   Очень хорошо помню тот день, 1 сентября 1979 года, когда я впервые пришёл в первый класс. И нас, тогда ещё семилетних, водили по первому этажу школы, чтобы показать. А на другие подниматься нам сразу запретили, потому что это было просто опасно - боль-шие ребята так носились по школе, что не только других ребят, а даже учителей сбивали.

А школа-десятилетка была огромная, занятия в три смены, всего 3000 учеников. Так вот, когда маленький школьник начинает свою учёбу, ему всегда интересно. И я тоже всегда любил свою школу и сейчас вспоминаю её добрым словом. Ведь приобретение новых знаний очень приятно. Однако потом появляется нечто отбивающее любовь к занятиям, этакий казённый  подход и самодурство, так что к концу десятого класса охота к учению отпадает совсем.

   Что касается лично меня, то проблем с успеваемостью не было совсем. Проблемы были с поведением. Оно у меня никогда не было «примерным», а максимум «удовлетворитель-ным». Почему? Слишком был живым и подвижным. Не был как автомат. Выделялся яркой индивидуальностью среди серой массы. Под партой сидел, потому что скучно было.

Правда, до визитов в кабинет директора не дошло. Туда я первый раз попал только в восьмом классе, и то не как нарушитель, а как староста класса. Не только наказывали, но и поощряли. Однажды был даже Новым Годом на утреннике.

   В первом же классе я много занятий пропустил из-за болезни - болел ветрянкой и чем-то там ещё, но в занятиях не отстал. Они первые полгода учили буквы, а я читать умел уже с четырёх лет, и считать до десяти тоже. Приболел, по-видимому, потому, что не был в садике и иммунитета ещё не было. Закончил год, как и всегда впоследствии, без троек.

А на летних каникулах побывал в пионерском лагере. Мама иногда там летом работала воспитателем. А лагерь был неплохой, при папином заводе. Этот завод, Сумский насос-ный, гремел на всю страну: все виды насосов и компрессоров, в том числе сверхмощные, для АЭС. Как я уже говорил, папа приехал сюда из Бердичева, закончил вечерний инсти-тут, и его назначили начальником нового отдела. Этот отдел технической документации, во главе которого поставили крайнего еврея, был сформирован для того, чтобы сваливать на него всю чёрную работу на заводе. Работало в нём человек двадцать, и его начальник, мой папа, по причине своей еврейской национальности не имел допуска к секретным документам, а его заместитель - украинец - имел. Однако зарплата у него была вполне приличная, как у руководителя.

   Примерно в ту пору он и стал больше интересоваться своим «наследником», то есть мною. Начал снабжать, также как и старшую сестру, хорошими книжками, а мне привил полезную привычку к прогулкам пешком. Это одно из моих любимых занятий по сей

день.

   И вообще, надо сказать, что хорошая, чистая и порядочная семья сыграла решающую роль в моём развитии и становлении как личности. И об этом я ещё много буду говорить.

   А моя школьная жизнь продолжалась. Я перешёл во второй класс, а затем в третий. Ничего особенного вроде не происходило, А потом нас начали принимать в пионеры. Это отдельная тема для разговора.

   НАС ТАК УЧИЛИ. Воспитывали на фальшивых ценностях. Мы были насильно лишены Слова Божьего. Библии были дома большой редкостью. Их запрещалось ввозить из-за границы, а за перепечатывание отрывков из неё можно было попасть в тюрьму. Допускали к Библии только проверенных, воспитанных в коммунистическом духе, а на втором курсе института - в обязательном порядке «научный» атеизм. Хочу сразу сказать, что это вообще не наука, авторы его Библию совсем не читали, а только выискивали, над чем бы посмеяться. Но время посмеялось над ними самими. Теперь, когда нет Советской власти, где атеизм был государственной религией, эти воинствующие и невоинствующие безбожники в жалком меньшинстве, без цели, без принципов, без будущего.

   Все мы, октябрята и третьеклассники, почему-то ужасно хотели стать пионерами. И я был не исключением. Почему? Разбирался ли я тогда в идеологии? Вряд ли. Просто мне нравился пионерский галстук, мне тогда казалось, что это красиво. Кстати, интересный случай тогда со мной произошёл. Надо было красиво написать на плотной бумаге торжественное обещание и законы. Да-да, ненавидимая мною каллиграфия. В результате всё пришлось переписать снова - я допустил помарку в слове «Ленин»! А сам приём в пионеры был на школьном дворе жарким майским утром под солнцем, под которым у меня даже шея сильно обгорела.

   И примерно в ту пору я впервые, можно сказать, «увидел мир» - на летних каникулах вместе с родителями проехался в поезде к морю - в Крым, в Евпаторию. Мне нравилось ездить в поездах. Это особое ощущение, память надолго.

Глава 4

* * *

 

   1982 год. Ушёл из жизни неподражаемый Брежнев, а великая страна громко отметила два «славных» юбилея - 60-летие пионерской организации и СССР.

   И вот младшая школа позади. Отметив это знаменательное событие и распрощавшись с нашей замечательной учительницей, мы перешли в четвёртый. Впрочем, не совсем рас-прощались. Все обожают первых учителей, и наш класс был не исключением. Мы часто заходили к ней в класс, а однажды я попал туда, будучи уже взрослым.

   Новая жизнь, новые предметы. Ещё в третьем классе я был по-детски уверен, что человеку вполне достаточно начального образования. Как я заблуждался! Сколько нового!

И история, и иностранный язык… К сожалению, немецкий. Нашему поколению повезло, что учились мы не сразу после войны. То поколение ненавидело этот язык по известной причине. Немецких класса было три из девяти. Так решил педсовет. На нём мало кто говорит - только Германия, тогда ещё разделённая ( в то время никто и предположить не мог, что она объединится раньше чем через 100 лет - вот как быстро теперь происходят события в мире, и это лишнее подтверждение того, что Библия права! ), да ещё Австрия и Швейцария, вот и всё. А английский мне пришлось потом учить самому, ведь нельзя же без него в современном мире. Но я рад, что не учил его в школе, иначе бы мне на всю жизнь отбили бы охоту. Тем не менее я оказался способным к языкам, по-немецки кое-что всё-таки знаю, очень люблю и в совершенстве владею украинским, и, конечно же, иврит.

А вообще, наша школа делала всё для того, чтобы люди не знали языки. Ничего не поделаешь, такова была практика железного занавеса.

   Интересным для нас было и то, что теперь нас учило много учителей-предметников. Именно в эту пору мне привили любовь к математике и в будущем вообще к точным наукам. Для этого, в общем-то, были неплохие условия, например, очень развивающие задачи повышенной трудности для тех, кто посильнее. А кроме того, я стал проявлять себя как личность, наконец-то, в интересах. И первым таким моим интересом было радио.

   Я всегда любил читать, особенно словари и энциклопедии, но никаких кружков до четвёртого класса не посещал. Была у нас компания - небольшая «кучка» ребят, вот и пришли мы все вместе в радиокружок. Попал я туда потому, что обожал радиоуправля-емые игрушки, только у меня их не было, не продавались они в магазинах. Конструкторы разных видов - вот всё, что можно было себе позволить. Будучи совсем маленьким, я часто ломал игрушки, чтобы узнать, как они устроены, но раннее детство прошло, и захотелось собирать что-нибудь. Как оказалось потом, к радиоэлектронике я совершенно неспособен, не моё это дело, ни одна из собранных мною схем даже позже, когда я в техникуме учился, не работала. Но зато возник другой интерес - радиолюбительство и азбука Морзе. В этом спорте я дошёл до второго разряда и даже был двукратным чемпионом Сумской области среди юниоров. Ушёл я из этого, как говорят, «в зените славы», не потому, что сам так решил, а просто нашу станцию юных техников разогнали: наступили новые времена, и она стала не нужна никому. Но главное, что было у меня там, это замечательный руководитель кружка, хорошо знающий своё дело и очень интересный и добрый человек, которого все пацаны обожали и буквально боготворили. Как хорошо, когда на жизненном пути попадаются такие люди, как он!

   Впрочем, был здесь и другой интерес. Мне предстояла служба в армии, тем более в советской, и к этому надо было готовиться. А физической силой и выносливостью я не отличался, и надеж на это не было никаких. Вот и сообразил, что очень кстати для меня приобрести такую вот воинскую специальность и служить потом в войсках связи, на радиостанции. Всё-таки полегче, чем просто в пехоте. И вообще хорошо, когда человек как можно раньше начинает задумываться над своим будущим.

   Вот только к общественной работе меня не привлекали. Очень хотелось, например, быть

звеньевым в пионерском отряде, но, видимо, считался «неблагонадёжным», а таких не любят и не продвигают.

   Советская медицина заботилась о детях. По крайней мере, создавалась такая видимость, но доля правды в этом тоже была. Регулярные осмотры, профилактика, прививки - всё было, как положено. О прививках отдельный рассказ. Всё, что мне было положено, я получил. Это только потом в «Комсомолке» появилась скандальная статья «Ну подума-ешь, укол!» не о вреде прививок вообще, а конкретно советских прививок. И в школе нас тоже прививали, а перед этим «пуговку» для проверки. Тут и случилось со мной одно приключение.

   После очередной «пуговки» оказалось, что она у меня размером с куриное яйцо. Вот и предложили отправить меня на лечение в детский санаторий. Эта идея самому мне очень понравилась, поскольку очень хотелось почувствовать себя самостоятельным человеком.

И к тому же там бывал кто-то из нашего класса и отзывался хорошо. К тому же в те годы о многих вещах в жизни я судил лишь по кадрам из фильмов, потому и решил попробовать.

Собрали, значит, мы с мамой все необходимые бумаги и поехали в Киев, в Пуще-Водицу.

Заведение, в которое я попал, по своей организации напоминало спецшколу, где дети распределены по отделениям в зависимости от классов. Палаты с койками, которые заправлялись, как в армии, переполненные классные кабинеты для занятий и собачий зимний холод в корпусах, при котором не все лечебные процедуры, например массаж, позволяется делать. Провёл я там около двух недель. Мама за меня сильно переживала, в отличие от отца, который считал, что повода для переживаний нет. Тем не менее она приехала за мной и решила забрать, персонал даже посоветовал ей это, поскольку они повторили мне «пуговку» и она оказалась нормальной. А через несколько дней после возвращения я заболел корью, подхватил её, видимо, там, и инкубационный период уже переходил. Провалялся с ней месяца полтора, эта болезнь требует хорошего ухода, хорошо, что не там, в Киеве, это было слишком опасно. А так надо лежать в тёмной комнате и ничего нельзя: ни читать, ни даже смотреть телевизор.

   За то время, что болел, ужасно по школе соскучился и был рад приступить к занятиям. А весной успел ещё в Тернополь на республиканские соревнования съездить. А потом наш класс прославился на всю школу: пока я был в другом городе, состоялась премьера фильма «Гостья из будущего», а класс, который там был показан, был такой же, как и

наш - шестой «В». Об этом я хочу сказать отдельно: эта история про Алису и вообще советские книги и фильмы - неотъемлемая часть наших интересов и нашей культуры.

Сейчас хороших фильмов фактически не снимает никто, ни Россия, ни даже Голливуд - просто исписались. Вот новый полнометражный мультфильм по произведениям того же самого Кира Булычёва - почти единственное исключение. Сейчас, просматривая старые советские фильмы, великолепно снятые на плёнке, изготовленной в Шостке ( райцентр в нашей родной Сумской области ), я нахожу их содержащими богатый духовный смысл,

а кроме того, это приятнейшее времяпрепровождение. Очень жаль, что новое поколение совсем их не понимает и считает «отстоем».

Глава 5

* * *

 

   1985 год, великий год: в стране началась перестройка!

   Пролетают года, и вот мне уже тринадцать. Ушли из жизни два последних кремлёвских старца - Андропов и Черненко. Пришло новое время. Но что оно означает для челове-чества и для меня лично, я тогда не мог ещё понимать. Мне было слишком мало лет.

   Когда-то я очень боялся становиться старшеклассником. Мне, казалось, например, что семиклассники это здоровые лбы, а кроме того боялся, что учиться я буду с каждым годом всё хуже и хуже. Оказалось, что опасался я этого зря. Учился я в основном на четвёрки и по некоторым предметом у меня было пять баллов. Отличников в нашем классе было несколько, в том числе одна и та же девочка - председатель совета отряда, а впоследствии комсорг. Не знаю, сделали ли их отличниками или они всего добились сами - не берусь судить, но в школе всякое бывает. Тут многое зависит от учителей, но не всё так однозначно. Например, мне очень нравится история, несмотря на то, что читала нам её учительница весьма малоприятная как человек.

   Я всегда стеснялся того, что маленький и очень худой. И решил, что с этим надо что-то делать. Чтобы накачать мышцы, я пошёл сначала зачем-то на скалолазание, правда проходил туда месяца два, это было ещё в шестом классе. А в седьмом по совету мамы записался в секцию спортивной ходьбы. Проходил туда целый год. Это пошло мне на пользу: зимой я не болел, как три предыдущих года, и режим дня у меня был хороший: я прекрасно занимался в школе, а трудоёмкие домашние задания делал в тот день, когда тренировки нет. И работу по дому тоже выполнял регулярно, например, мыл пол во всей квартире. Однако в конечном счёте через год эта история закончилась - я оказался «неперспективным», ведь у нас секции были бесплатные, но не для всех. А вот зато своему любимому радиоспорту я не изменил.

 

   Что делать дальше, после окончания восьмого класса? Ответ на вопрос поначалу мне был как будто ясен: в девятый и десятый, а потом в институт. Но было одно «но»: в связи с Афганистаном студентам отменили отсрочки от армии. И вот однажды во время одной их пеших прогулок мой папа спрашивает меня: «А почему бы тебе не пойти в маштехни-кум?» Учиться я собирался только на инженера, в нашем городе было вроде больше не на кого. А после техникума можно в институт, и в армию на год позже, в 19 лет только.

   Решение я принял не сразу. Сначала мне казалось, что я ещё не определился с будущей профессией. Однако, внимательно присмотревшись, осознал, как опротивели мне многие школьные порядки: хождение строем, форма, дневники… Я не хочу ни в коем случае поливать родную школу грязью, просто советская школа, при всех достоинствах, имела и огромные недочёты. Да и с классной дамой крупно не повезло. В общем, в конце концов я выбрал техникум. Ведь техникой я действительно интересовался, даже пытался изобре-тать, и среди моих «изобретений» даже вечный двигатель был. И специальность избрал себе очень интересную и модную - робототехника. Да-да, в 15 лет я почему-то решил, что это и есть моё призвание. Получил свидетельство о неполном среднем, подал документы и меня, как хорошиста, зачислили без экзаменов.

   Вот так и закончилось моё детство. И начался совершенно новый, не менее увлекатель-ный этап жизни.

Глава 6

* * *

 

   1987 год. В этом году празднуется очередной юбилей «Великого Октября» и весь мир впервые узнал, кто такой Ельцин.

   Сумский машиностроительный техникум был, как говорили раньше, «ровесником Октября». Основанный в 1917 году, он был очень известным и популярным, и не только в Сумах. В нём изучали, как теперь говорят, хай-тек. И именно в таком заведении по воле случая и по своему выбору я оказался.

   Сразу скажу: это был разумный выбор. Не только из-за того, что более свободные порядки по сравнению со школой, где практически уже взрослых людей фактически оскорбляют и унижают самым изощрённым способом, а я со своей свободолюбивой натурой этого снести не смог. Кстати, как потом я узнал, наша классная дама из восьмого стала ею же и в девятом, который сформировали из нескольких восьмых, и это был какой-то кошмар. Вообще же в девятый остались многие, и из девяти восьмых классов получи-лось столько девятых, что там даже был в этот раз даже девятый «Г»! Тем не менее меня там уже не было. Хоть я иногда и посещал родную школу и однажды, уже совсем взрослый, даже у нашей учительницы из младших классов на уроке посидел. Зашёл в школу за учебником по анатомии и каким-то образом там оказался.

   Теперь о маштехникуме. Главные его преимущества - это конечно не стипендия и не отсутствие формы и дневников. То, ради чего в любом случае стоило учиться там, это безусловно собственный компьютерный класс. Двенадцать ученических пародий на компьютеры и один более-менее нормальный, но советский без мышки и даже без хард-диска. Но всё это в то время, когда во всех школах этих самых компьютеров вообще не было. Ведь, как оказалось, навыки обращения с компьютерной техникой очень широки и накапливаются годами, и всё это стало мне очень полезным в будущей профессии.

   Совсем другое надо сказать о коллективе. Если в школе это те самые пресловутые «паиньки», то здесь была совсем другая публика. Многие из них учиться пошли бы не сюда, а в ПТУ, но идти в техникум родители заставили, чтоб не валял дурака. Вот с такими пэтэушниками мне и пришлось иметь дело. Малоприятно, когда тебя используют, а вместо того, чтоб дружить, только списывают, да ещё и не скрывают, что им не нравится твоя еврейская национальность. Приходилось даже отстаивать себя, причём разными способами, даже до рукоприкладства доходило. Правда, потом, попозже, курсе на треть-ем, появился общий интерес - политика и разгул демократии с митингами и самоиздатом.

А вообще-то общего у меня с ними было мало. Они совсем не интересовались информати-кой и вообще занятиями, а курением ( на первом курсе закурили почти все, а я, конечно, нет, в техникуме это не было запрещено ), выпивкой, развратом, драками район на район и видеозалами с фильмами, которые не идут в кино, на которые они сшибали трёшки у родителей, ведь почти ни один из них не подрабатывал. Впрочем, удивительного в этом ничего нет. Недавно я узнал, что писал о своих современниках-подростках Сократ: они ленивы, любят удовольствия, склонны к разным пакостям и тому подобное. Так что с тех пор мало что изменилось, хоть и прошло 2500 лет.

   Так вышло, что меня все эти напасти миновали. Занимался я, как правило, с большим интересом, работал, как говорится на будущее, поскольку узнал, что учёба войдёт в мой трудовой стаж, и в профсоюз нас тоже сразу приняли. А после техникума, конечно же, в институт. На первом курсе у нас были почти только школьные предметы, а из техничес-ких только черчение, на втором уже больше технологии, а на третьем фактически уже только она. Так что за это время я прошёл практически все технические дисциплины, какие только есть.

   Но вот интересный вопрос: почему я не стал как другие и не поддался, как обычно говорят, дурному влиянию улицы? Ведь именно в 14-15 лет милые детки, невинные ангелочки моментально меняются на глазах, начинают пить, курить, ругаться матом и т.д.

Зачем? Чтобы считаться и казаться взрослыми. Старшее поколение взирает потом на них

и удивляются: в чём тут дело? А удивительного-то ничего нет, поскольку это их собствен-ное произведение. Да-да, плод их самодовольства, безразличия и невнимания, отказ от желания понять, вникнуть и помочь, да просто неспособность поговорить и выяснить, в чём проблема. Тем не менее в некоторых семьях, напротив, эти положительные качества есть. Редко, но есть.

   Мне в этом смысле повезло. Я говорил уже о том, что родители мои и не только были и есть очень достойные люди, и за внимание и заботу я им безмерно благодарен. Проводить время с семьёй я всегда любил. Несмотря на небольшой выбор, у на было много интерес-ных занятий: книги и кинофильмы, прогулки на свежем воздухе, посещение родственни-ков и друзей… да мало ли! Вывод ясен: с семьи начинается всё, и если она неблагополуч-на, то тут никакая школа не поможет. И вообще, теперь все знают: ребёнок сам себя воспитывает, сам, хоть и мал ещё, делает свой выбор, а родители, школа и общество только направляют и помогают.

 

   В таком возрасте, близком к совершеннолетию, у меня уже должен был быть подход к жизни. По каким принципам жить, на что надеяться. Нас воспитывали атеистами и патриотами. Исходя из этого, я верил ещё в то, что живу в самой лучшей в мире стране, что коммунизм не за горами и что в будущем учёные придумают что-нибудь такое, чтобы победить старость и смерть. Что касается лучшей страны, то я очень скоро в этом разуверился, когда увидел, что теперь в книжках и газетах пишут. А что касается смерти, то у моих соучеников был свой взгляд на это дело, который выражался в фразе: «всё равно ядерная война», а значит, что хочешь, то и делай. Но и это быстро изменилось, ведь мир стал другим, и удалось даже с Америкой отношения наладить и подписать с ней первый договор о сокращении ракет. О, это было очень интересное время, в том числе знамени-тых телемостов. Мы думали о них чёрт знает что, и они то же утверждали, что по улицам Москвы бродят дикие медведи. А тут вдруг живое общение, в результате которого, правда, они очень сильно удивились, когда по недоразумению узнали, что в СССР нет секса и что Сахаров осуждён за пропаганду войны.

   Это действительно были совсем новые времена, так называемая гласность, которая разрешила людям не только говорить, а также танцевать и петь практически всё. Измени-лось отношение и к религии. Советская страна была страной государственного атеизма. Атеизм и теория эволюции вселенной навязывались людям, начиная с детского сада. Это только теперь большинство людей поняли, что это сумасшествие даже с научной точки зрения, серьёзные учёные становятся верующими и признающими Творца, а «большой взрыв» и прочие бредни опровергнуты по пунктам современными достижениями в биологии, астрономии, физике и химии, и на позициях атеизма стоит только жалкая кучка фанатиков, которых никто больше не хочет слушать. С концом советской власти кончился атеизм, и даже современные коммунисты стали верующими.

   Ну, а в те годы правящая партия решила по поводу 1000-летия крещения Руси разре-шить людям верить в Бога и ходить в церковь. Что было до этого? Жёсткий контроль и ежовые рукавицы. Православие под контролем советской страны, а большинство священников - сотрудники КГБ. Ещё хуже было протестантам - баптистам и адвентистам седьмого дня. Сильнейшее давление и оскорбление, а перепечатывание отрыков из Библии, которой почти ни у кого не было, её запрещали печатать и ввозить из-за рубежа - уже уголовное преступление и срок. К Библии же допускали только проверенных товарищей, наставленных в «научном атеизме» на втором курсе института, для того чтобы выискать там что-то такое, над чем можно поиздеваться. А вообще-то эту книгу они не читали и оттуда элементарных вещей не знают. Например, думают, что там написано о трёх китах и шести слонах, на которых держится Земля, а на самом деле там чётко сказано, что она висит ни на чём.

   О духовных вопросах и о смысле жизни, надо сказать, я в те годы старался вообще не задумываться. Считал, что главная цель жизни - это получение  удовольствий, и страстно

мечтал о том времени, когда закончу институт, ведь работать легче, чем учиться.

   Именно в то время, лет в семнадцать, Библия и попала  случайно первый раз в мои руки. Конечно, большого впечатления она на меня не произвела, ведь я был всё ещё комсомолец и атеист. Кстати, насчёт комсомола. Когда я туда вступил, мой отец отнёсся к этому без энтузиазма. Он уже тогда узнал правду обо всём этом и даже начал подумывать о смене страны проживания, но за семью боялся, поэтому вслух не говорил.

  Поскольку меня всё-таки был всегда интерес к любым новым знаниям, Библию я просмотрел, запомнил правда оттуда не очень много. Впоследствии я познавал библей-ские истории из других источников: из телепрограмм и, неловко сказать, из книги Лео Таксиля. Этот не в меру ретивый последователь Вольтера пошёл намного дальше своего учителя, который, между прочим, в конце жизни раскаялся обо всём, что написал. Автор же «Забавной Библии» в своём творении показал лишь одно: вопиющую безграмотность и невежество!

 

   Из-за того, что нам с детства морочили голову всякой ерундой, а в школе вместо закона Божьего у нас была коммунистическая мораль, не имели мы по жизни твёрдого фунда-мента. А жизнь - штука суровая, и жить как-то надо. Но жить в постоянном унижении человеческого достоинства, в обществе, где общественное превыше всего. А отдельная человеческая личность не значит ничего, и её можно топтать как вздумается. А у Бога-то, как потом выяснилось, всё совсем по-другому: каждый человек уникален, и второго такого во все вселенной нет. А общественные интересы должны из личных складываться!

Тем не менее коммунисты так не считали.

   Несмотря на то, что жизнь сурова, тем не менее какие-то поблажки я тогда получил. Перейдя из детской поликлиники во взрослую, я узнал, что у меня сильная задержка в физическом развитии. Анализы показали, что биологически мне не пятнадцать лет, а только девять. Врачи предлагали лекарства с гормонами, но мама моя была категорически против, эти таблетки меня бы загубили, и согласилась только на витамины. Потом я стал «расти» очень быстро, это был настоящий гормональный взрыв, который ударил по нервам. Стал нормального среднего роста, но всё ещё очень щуплый и худой. В связи со всем этим мне назначили облегчённую группу по физкультуре и освободили от поездок в колхоз. В который, надо сказать, ребята ездили с удовольствием, несмотря на ужасные бытовые условия - что попало есть и где попало спать. Не потому, что работать любили, а просто обожали разного рода «приколы» и пакости, например, сделать своему спящему товарищу «велосипед». Между прочим, один из них, освобождённый, с больными лёгкими, тем не менее ради всего этого в колхоз поехал, в результате чего потом заболел и умер. Почему некоторые молодые люди умирают так рано? Нельзя дать однозначный ответ. Об этом лишь немного говорит пятая заповедь: от неуважения к старшим и порочной склонности к очень нехорошим вещам. Так ли это? Только Сам Бог разберётся.

 

   А дальше стали со мной происходить там очень интересные вещи. На уроках общество-ведения нам впервые стали излагать идеологию. Да-да, ту самую, про три источника и три составных части. А перестройка в стране уже шла полным ходом, мы уже видели всесоюз-ное шоу - съезд депутатов, и материалы съезда партии изучать уже не хотели. Но наш преподаватель обществоведения и истории, здоровенный двухметровый дядя, спокойным голосом нам сказал: «Можете быть с этим несогласны, но чтоб всё выучили». Госэкзамен по марксизму из всей группы на пять сдали только два человека, в том числе и я. Впрочем, неудивительно, я же был первым в группе, со средним баллом 4,5. До этого, в школе, такого со мной ещё не было.

   Впрочем, закончить техникум и получить диплом мне не удалось. Уж очень не хотелось в армию идти. Разве что только после института, всего на год. Вот и воспользовался случаем. Сначала сделал себе в одной школе, где директор - мамина знакомая, ведь мама уже была тогда методистом во Дворце пионеров, я даже с ней на семинар в Одессу, в

лагерь «Молодая гвардия» ездил на летних каникулах, аттестат. А летом после третьего курса у нас была заводская практика, и я на папин завод попал. Там я всё равно ничего не делал, вот и решил с моим аттестатом попробовать в институт поступить. И это было вполне оправданно, оттуда многие возвращались больными, у папы, например. После армии катар желудка и грибок на ногах. А могли «деды» даже убить, и нет гарантии, что кто-то за это ответит.

   В общем, взял в поликлинике медицинскую справку, а характеристика была не нужна, и подал документы. На робототехнику не получилось, хоть о роботах я знал уже многое, да почти всё. Слишком большой конкурс. Избрал специальность похожую - электронное машиностроение, производство микросхем. Вроде интересно, но это только потом я убедился, что радиоэлектроника не для меня. Готовить меня к экзаменам взялись, даже без оплаты, два человека: одна учительница - по математике, а другая по физике, так что деньги на репетиторов я своим родителям сэкономил. На экзаменах набрал проходной балл - 9. Математику написал на пять, без единой ошибки, повезло. А вот на физике устной меня «зарезали»: на все вопросы из билета отлично ответил и задачу правильно решил, так они задали дополнительный вопрос, которого в билете не было, и поставили четыре. Но всё равно зачислили, и стаж не понадобился. Вот так я и стал студентом.

Кстати, физику я сдавал в день своего восемнадцатилетия.

   А тут и ещё одно событие произошло. В результате безуспешных «духовных исканий» я годам к семнадцати дошёл чуть ли не до депрессии. Всё исправил один знаменательный факт: я сделался дядей. Своего племянника, сына старшей сестры, я обожал и принимал в его жизни самое активное участие. Я и мама, которой немного осталось до пенсии, и она решила на это время с внуком пойти в декрет на три года, новый закон это позволял. Нам многое удалось в него вложить и правильно развивать, благодаря чему он потом был достаточно крепким физически, хорошо занимался в школе и университете и стал впоследствии офицером израильской армии, военным юристом. Так что его успехи - это и наши успехи.

  А тогда, в девяностом году, я гулял с ним во дворе нашего дома и сидел возле детской коляски с учебником физики - поступал. Примерно тогда же я увлёкся кинокамерой и его тоже снимал, а до этого успел съездить с ней в Москву. Раньше этот город производил на меня неизгладимое впечатление, и Мавзолей тоже, ведь Ленин когда-то у нас занимал законное место Христа, у нас в доме даже была прилежаевская книга о Ленине, такое красное «евангелие от лукавого». Однако всё прошло. Что же касается киносъёмок, то мне всё это очень нравилось, хотел даже во ВГИК на операторский факультет, но понял потом, что это нереально. Зато в тот год о смысле жизни я, кажется, хоть что-то понял. СМЫСЛ ЖИЗНИ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО ТЫ ХОТЬ КОМУ-ТО НУЖЕН !