Глава 6

* * *

 

   1987 год. В этом году празднуется очередной юбилей «Великого Октября» и весь мир впервые узнал, кто такой Ельцин.

   Сумский машиностроительный техникум был, как говорили раньше, «ровесником Октября». Основанный в 1917 году, он был очень известным и популярным, и не только в Сумах. В нём изучали, как теперь говорят, хай-тек. И именно в таком заведении по воле случая и по своему выбору я оказался.

   Сразу скажу: это был разумный выбор. Не только из-за того, что более свободные порядки по сравнению со школой, где практически уже взрослых людей фактически оскорбляют и унижают самым изощрённым способом, а я со своей свободолюбивой натурой этого снести не смог. Кстати, как потом я узнал, наша классная дама из восьмого стала ею же и в девятом, который сформировали из нескольких восьмых, и это был какой-то кошмар. Вообще же в девятый остались многие, и из девяти восьмых классов получи-лось столько девятых, что там даже был в этот раз даже девятый «Г»! Тем не менее меня там уже не было. Хоть я иногда и посещал родную школу и однажды, уже совсем взрослый, даже у нашей учительницы из младших классов на уроке посидел. Зашёл в школу за учебником по анатомии и каким-то образом там оказался.

   Теперь о маштехникуме. Главные его преимущества - это конечно не стипендия и не отсутствие формы и дневников. То, ради чего в любом случае стоило учиться там, это безусловно собственный компьютерный класс. Двенадцать ученических пародий на компьютеры и один более-менее нормальный, но советский без мышки и даже без хард-диска. Но всё это в то время, когда во всех школах этих самых компьютеров вообще не было. Ведь, как оказалось, навыки обращения с компьютерной техникой очень широки и накапливаются годами, и всё это стало мне очень полезным в будущей профессии.

   Совсем другое надо сказать о коллективе. Если в школе это те самые пресловутые «паиньки», то здесь была совсем другая публика. Многие из них учиться пошли бы не сюда, а в ПТУ, но идти в техникум родители заставили, чтоб не валял дурака. Вот с такими пэтэушниками мне и пришлось иметь дело. Малоприятно, когда тебя используют, а вместо того, чтоб дружить, только списывают, да ещё и не скрывают, что им не нравится твоя еврейская национальность. Приходилось даже отстаивать себя, причём разными способами, даже до рукоприкладства доходило. Правда, потом, попозже, курсе на треть-ем, появился общий интерес - политика и разгул демократии с митингами и самоиздатом.

А вообще-то общего у меня с ними было мало. Они совсем не интересовались информати-кой и вообще занятиями, а курением ( на первом курсе закурили почти все, а я, конечно, нет, в техникуме это не было запрещено ), выпивкой, развратом, драками район на район и видеозалами с фильмами, которые не идут в кино, на которые они сшибали трёшки у родителей, ведь почти ни один из них не подрабатывал. Впрочем, удивительного в этом ничего нет. Недавно я узнал, что писал о своих современниках-подростках Сократ: они ленивы, любят удовольствия, склонны к разным пакостям и тому подобное. Так что с тех пор мало что изменилось, хоть и прошло 2500 лет.

   Так вышло, что меня все эти напасти миновали. Занимался я, как правило, с большим интересом, работал, как говорится на будущее, поскольку узнал, что учёба войдёт в мой трудовой стаж, и в профсоюз нас тоже сразу приняли. А после техникума, конечно же, в институт. На первом курсе у нас были почти только школьные предметы, а из техничес-ких только черчение, на втором уже больше технологии, а на третьем фактически уже только она. Так что за это время я прошёл практически все технические дисциплины, какие только есть.

   Но вот интересный вопрос: почему я не стал как другие и не поддался, как обычно говорят, дурному влиянию улицы? Ведь именно в 14-15 лет милые детки, невинные ангелочки моментально меняются на глазах, начинают пить, курить, ругаться матом и т.д.

Зачем? Чтобы считаться и казаться взрослыми. Старшее поколение взирает потом на них

и удивляются: в чём тут дело? А удивительного-то ничего нет, поскольку это их собствен-ное произведение. Да-да, плод их самодовольства, безразличия и невнимания, отказ от желания понять, вникнуть и помочь, да просто неспособность поговорить и выяснить, в чём проблема. Тем не менее в некоторых семьях, напротив, эти положительные качества есть. Редко, но есть.

   Мне в этом смысле повезло. Я говорил уже о том, что родители мои и не только были и есть очень достойные люди, и за внимание и заботу я им безмерно благодарен. Проводить время с семьёй я всегда любил. Несмотря на небольшой выбор, у на было много интерес-ных занятий: книги и кинофильмы, прогулки на свежем воздухе, посещение родственни-ков и друзей… да мало ли! Вывод ясен: с семьи начинается всё, и если она неблагополуч-на, то тут никакая школа не поможет. И вообще, теперь все знают: ребёнок сам себя воспитывает, сам, хоть и мал ещё, делает свой выбор, а родители, школа и общество только направляют и помогают.

 

   В таком возрасте, близком к совершеннолетию, у меня уже должен был быть подход к жизни. По каким принципам жить, на что надеяться. Нас воспитывали атеистами и патриотами. Исходя из этого, я верил ещё в то, что живу в самой лучшей в мире стране, что коммунизм не за горами и что в будущем учёные придумают что-нибудь такое, чтобы победить старость и смерть. Что касается лучшей страны, то я очень скоро в этом разуверился, когда увидел, что теперь в книжках и газетах пишут. А что касается смерти, то у моих соучеников был свой взгляд на это дело, который выражался в фразе: «всё равно ядерная война», а значит, что хочешь, то и делай. Но и это быстро изменилось, ведь мир стал другим, и удалось даже с Америкой отношения наладить и подписать с ней первый договор о сокращении ракет. О, это было очень интересное время, в том числе знамени-тых телемостов. Мы думали о них чёрт знает что, и они то же утверждали, что по улицам Москвы бродят дикие медведи. А тут вдруг живое общение, в результате которого, правда, они очень сильно удивились, когда по недоразумению узнали, что в СССР нет секса и что Сахаров осуждён за пропаганду войны.

   Это действительно были совсем новые времена, так называемая гласность, которая разрешила людям не только говорить, а также танцевать и петь практически всё. Измени-лось отношение и к религии. Советская страна была страной государственного атеизма. Атеизм и теория эволюции вселенной навязывались людям, начиная с детского сада. Это только теперь большинство людей поняли, что это сумасшествие даже с научной точки зрения, серьёзные учёные становятся верующими и признающими Творца, а «большой взрыв» и прочие бредни опровергнуты по пунктам современными достижениями в биологии, астрономии, физике и химии, и на позициях атеизма стоит только жалкая кучка фанатиков, которых никто больше не хочет слушать. С концом советской власти кончился атеизм, и даже современные коммунисты стали верующими.

   Ну, а в те годы правящая партия решила по поводу 1000-летия крещения Руси разре-шить людям верить в Бога и ходить в церковь. Что было до этого? Жёсткий контроль и ежовые рукавицы. Православие под контролем советской страны, а большинство священников - сотрудники КГБ. Ещё хуже было протестантам - баптистам и адвентистам седьмого дня. Сильнейшее давление и оскорбление, а перепечатывание отрыков из Библии, которой почти ни у кого не было, её запрещали печатать и ввозить из-за рубежа - уже уголовное преступление и срок. К Библии же допускали только проверенных товарищей, наставленных в «научном атеизме» на втором курсе института, для того чтобы выискать там что-то такое, над чем можно поиздеваться. А вообще-то эту книгу они не читали и оттуда элементарных вещей не знают. Например, думают, что там написано о трёх китах и шести слонах, на которых держится Земля, а на самом деле там чётко сказано, что она висит ни на чём.

   О духовных вопросах и о смысле жизни, надо сказать, я в те годы старался вообще не задумываться. Считал, что главная цель жизни - это получение  удовольствий, и страстно

мечтал о том времени, когда закончу институт, ведь работать легче, чем учиться.

   Именно в то время, лет в семнадцать, Библия и попала  случайно первый раз в мои руки. Конечно, большого впечатления она на меня не произвела, ведь я был всё ещё комсомолец и атеист. Кстати, насчёт комсомола. Когда я туда вступил, мой отец отнёсся к этому без энтузиазма. Он уже тогда узнал правду обо всём этом и даже начал подумывать о смене страны проживания, но за семью боялся, поэтому вслух не говорил.

  Поскольку меня всё-таки был всегда интерес к любым новым знаниям, Библию я просмотрел, запомнил правда оттуда не очень много. Впоследствии я познавал библей-ские истории из других источников: из телепрограмм и, неловко сказать, из книги Лео Таксиля. Этот не в меру ретивый последователь Вольтера пошёл намного дальше своего учителя, который, между прочим, в конце жизни раскаялся обо всём, что написал. Автор же «Забавной Библии» в своём творении показал лишь одно: вопиющую безграмотность и невежество!

 

   Из-за того, что нам с детства морочили голову всякой ерундой, а в школе вместо закона Божьего у нас была коммунистическая мораль, не имели мы по жизни твёрдого фунда-мента. А жизнь - штука суровая, и жить как-то надо. Но жить в постоянном унижении человеческого достоинства, в обществе, где общественное превыше всего. А отдельная человеческая личность не значит ничего, и её можно топтать как вздумается. А у Бога-то, как потом выяснилось, всё совсем по-другому: каждый человек уникален, и второго такого во все вселенной нет. А общественные интересы должны из личных складываться!

Тем не менее коммунисты так не считали.

   Несмотря на то, что жизнь сурова, тем не менее какие-то поблажки я тогда получил. Перейдя из детской поликлиники во взрослую, я узнал, что у меня сильная задержка в физическом развитии. Анализы показали, что биологически мне не пятнадцать лет, а только девять. Врачи предлагали лекарства с гормонами, но мама моя была категорически против, эти таблетки меня бы загубили, и согласилась только на витамины. Потом я стал «расти» очень быстро, это был настоящий гормональный взрыв, который ударил по нервам. Стал нормального среднего роста, но всё ещё очень щуплый и худой. В связи со всем этим мне назначили облегчённую группу по физкультуре и освободили от поездок в колхоз. В который, надо сказать, ребята ездили с удовольствием, несмотря на ужасные бытовые условия - что попало есть и где попало спать. Не потому, что работать любили, а просто обожали разного рода «приколы» и пакости, например, сделать своему спящему товарищу «велосипед». Между прочим, один из них, освобождённый, с больными лёгкими, тем не менее ради всего этого в колхоз поехал, в результате чего потом заболел и умер. Почему некоторые молодые люди умирают так рано? Нельзя дать однозначный ответ. Об этом лишь немного говорит пятая заповедь: от неуважения к старшим и порочной склонности к очень нехорошим вещам. Так ли это? Только Сам Бог разберётся.

 

   А дальше стали со мной происходить там очень интересные вещи. На уроках общество-ведения нам впервые стали излагать идеологию. Да-да, ту самую, про три источника и три составных части. А перестройка в стране уже шла полным ходом, мы уже видели всесоюз-ное шоу - съезд депутатов, и материалы съезда партии изучать уже не хотели. Но наш преподаватель обществоведения и истории, здоровенный двухметровый дядя, спокойным голосом нам сказал: «Можете быть с этим несогласны, но чтоб всё выучили». Госэкзамен по марксизму из всей группы на пять сдали только два человека, в том числе и я. Впрочем, неудивительно, я же был первым в группе, со средним баллом 4,5. До этого, в школе, такого со мной ещё не было.

   Впрочем, закончить техникум и получить диплом мне не удалось. Уж очень не хотелось в армию идти. Разве что только после института, всего на год. Вот и воспользовался случаем. Сначала сделал себе в одной школе, где директор - мамина знакомая, ведь мама уже была тогда методистом во Дворце пионеров, я даже с ней на семинар в Одессу, в

лагерь «Молодая гвардия» ездил на летних каникулах, аттестат. А летом после третьего курса у нас была заводская практика, и я на папин завод попал. Там я всё равно ничего не делал, вот и решил с моим аттестатом попробовать в институт поступить. И это было вполне оправданно, оттуда многие возвращались больными, у папы, например. После армии катар желудка и грибок на ногах. А могли «деды» даже убить, и нет гарантии, что кто-то за это ответит.

   В общем, взял в поликлинике медицинскую справку, а характеристика была не нужна, и подал документы. На робототехнику не получилось, хоть о роботах я знал уже многое, да почти всё. Слишком большой конкурс. Избрал специальность похожую - электронное машиностроение, производство микросхем. Вроде интересно, но это только потом я убедился, что радиоэлектроника не для меня. Готовить меня к экзаменам взялись, даже без оплаты, два человека: одна учительница - по математике, а другая по физике, так что деньги на репетиторов я своим родителям сэкономил. На экзаменах набрал проходной балл - 9. Математику написал на пять, без единой ошибки, повезло. А вот на физике устной меня «зарезали»: на все вопросы из билета отлично ответил и задачу правильно решил, так они задали дополнительный вопрос, которого в билете не было, и поставили четыре. Но всё равно зачислили, и стаж не понадобился. Вот так я и стал студентом.

Кстати, физику я сдавал в день своего восемнадцатилетия.

   А тут и ещё одно событие произошло. В результате безуспешных «духовных исканий» я годам к семнадцати дошёл чуть ли не до депрессии. Всё исправил один знаменательный факт: я сделался дядей. Своего племянника, сына старшей сестры, я обожал и принимал в его жизни самое активное участие. Я и мама, которой немного осталось до пенсии, и она решила на это время с внуком пойти в декрет на три года, новый закон это позволял. Нам многое удалось в него вложить и правильно развивать, благодаря чему он потом был достаточно крепким физически, хорошо занимался в школе и университете и стал впоследствии офицером израильской армии, военным юристом. Так что его успехи - это и наши успехи.

  А тогда, в девяностом году, я гулял с ним во дворе нашего дома и сидел возле детской коляски с учебником физики - поступал. Примерно тогда же я увлёкся кинокамерой и его тоже снимал, а до этого успел съездить с ней в Москву. Раньше этот город производил на меня неизгладимое впечатление, и Мавзолей тоже, ведь Ленин когда-то у нас занимал законное место Христа, у нас в доме даже была прилежаевская книга о Ленине, такое красное «евангелие от лукавого». Однако всё прошло. Что же касается киносъёмок, то мне всё это очень нравилось, хотел даже во ВГИК на операторский факультет, но понял потом, что это нереально. Зато в тот год о смысле жизни я, кажется, хоть что-то понял. СМЫСЛ ЖИЗНИ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО ТЫ ХОТЬ КОМУ-ТО НУЖЕН !